Дюжина лет в дюнах: Как экономика России трансформировалась за последние 12 лет

4 года назад мы оценили структурные последствия «пятилетки санкций» 2014-18 гг., и пришли к мало ободряющим выводам о тренде технологической деградации промышленности России. Официальная статистика дает нам возможность оценить структурные изменения в экономике России за 12 лет – 2011-2022. Этот отрезок времени показателен по следующим причинам. Помимо мистическо-циклической нумерологии, выделяющей 12-ти летний период в качестве любимого в историософии как серьезной, так и криптографического характера, приведем более серьезные аргументы. Во-первых, это немало для экономических трансформаций. 12 лет – это две с половиной советские пятилетки. А, как известно, СССР даже за одну пятилетку изменялся значительно. Одно только сталинское «мы должны за 10 лет пробежать тот путь, который западные страны прошли за 100 лет» чего стоит. И ведь действительно пробежали за 1931-1940 гг. А в нынешнее время бурного НТП, быстрых технологических изменений значение 12-ти летнего периода и подавно возрастает.

Во-вторых, данный период знаменует собой для России определенный целостный и завершенный в мирохозяйственном смысле отрезок времени. В 2011 г. страна вошла в налаженный экономический ритм после мощной встряски мирового кризиса 2008-09 гг. в виде падения на 7% и быстрого восстановления во второй половине 2009 – 2010 года. Последующие периоды спадов 2014-15, ковидного 2020, «геополитического» 2022 годов относятся к эпохе окончательного завершения глобализации. Последние три года 2020–2022 – это финальный реквием симфонии американоцентричной глобализации, царившей с начала 1980-х годов. После 2022 года весь мир окончательно уяснил, что пути назад нет, а впереди поиски нового мирового экономического порядка.

В-третьих, есть все основания ожидать, что эти пройденные Россией 12 лет должны быть интересными с точки зрения интенсивности структурных сдвигов под воздействием как собственно неустойчивой экономической динамики, так и за счет внеэкономических шоков 2014 года (начало санкций), ковидных ограничений 2020-21 гг. и, уж понятно, 2022 года.

Какие же основные структурные изменения прослеживаются на этом историческом отрезке? Проведем анализ на основе статистической формы «Структура валовой добавленной стоимости по отраслям экономики (в текущих основных ценах; в процентах к итогу)» Росстата.

Прежде всего, отметим безусловный успех сельского хозяйства. Эта отрасль в расширенном виде - Сельское, лесное хозяйство, охота, рыболовство и рыбоводство – уверенно выросла по доле валовой добавленной стоимости (ВДС) с 3,6 до 4,3 в 2022 г., а в 2020 даже достигла локального максимума в 4,4%. Успех закономерен и является результатом настойчивого инвестирования в «село» на протяжении длительного времени, по крайней мере, с 2006 года. Этот прорыв в достижении продовольственной безопасности по большинству товарных позиций лишний раз доказывает элементарную экономическую мудрость – не может быть роста без инвестиций. Концентрация государственных инвестиционных программ, поддержанная частным капиталом, почувствовавшим большие перспективы российского сельского хозяйства в 2000-х годах, дала прекрасные результаты. Этот положительный пример может и должен реплицироваться в других секторах российской экономики.

Переходя к промышленности, отметим почти неуклонный рост сектора «Добыча полезных ископаемых» с небольшим провалом в 2020 году в связи с ковидной неразберихой, и неустойчивое поведение обрабатывающей промышленности, так что к 2022 году эти два сектора практически встретились – «Добыча» достигла 14,0%, а «Обработка» закрепилась на 14,2%.

И то, и другое можно трактовать как обратную по отношению к обанкротившейся постиндустриальной тематике тенденцию развития реального сектора экономики России. Да, Россия остается и укрепляется как «ресурсно-промышленная» держава с традиционно мощным сектором добычи полезных ископаемых и медленно возрождающимся сектором обрабатывающих отраслей промышленности.

Это особенно заметно на фоне существенного сокращения такой «постиндустриальной» отрасли как торговля, упавшей с лидерских высот 17,5 до 12,4%. Строительство также несколько сдало позиции с 7,6 до 5,2%, видимо, за счет относительного сокращения государственных инвестиционных инфраструктурных программ и стагнации сектора жилищного строительства. Сектор ЖКХ (электричество, отопление, водоснабжение, отходы) по своей природе невелик и достаточно устойчив. Незначительное относительное сокращение не свидетельствует о каких-то существенных структурных сдвигах.

Очень интересна динамика отдельных видов деятельности в рамках блока отраслей информации и связи.

В целом данный вид экономической деятельности сохраняет слабый положительный тренд. Но в его рамках катастрофически упали телекоммуникации, и более чем в два раза выросла софтовая экономика (программное обеспечение). В 2017 году произошло эпохальное событие, телевизор окончательно уступил компьютеру пальму первенства. Предполагаю, что не последнюю роль в этой рокировке сыграли новые промышленные технологии – промышленный интернет вещей и другие направления киберфизической цифровизации, которые в России очень медленно, но все же распространяются и преобразуют промышленный ландшафт. Кстати, аналогичный процесс на Западе, подтверждающий действительное развертывание новой промышленной революции, мы обнаружили еще 4 года назад.

Но еще более интересно будет вернуться к промышленным отраслям.

Отрасли легкой промышленности, работающие на потребление домохозяйств, немного выросли в сравнительном выражении, за счет «текстиля» и «кожи», но в целом, данный сектор сохраняет свое скромное положение в структуре экономики. Очевидно, он еще не реализовал огромные резервы импортозамещения, существующие в двух последних отраслях, где доля импортной одежды и обуви остается существенной, в отличие от «пищевки», где основные эффекты импортозамещения уже проявились.

В группе нефтехимии и технологически сопряженных отраслей мы видим драматические изменения, обусловленные, разумеется, внешнеэкономическими эксцессами.

Здесь не столь важны крутые пируэты «кокса» и «химии», поскольку они связаны с ситуативными процессами на мировых рынках, сколько медленный, но уверенный рост «лекарств» с 0,1 до 0,3 с локальным максимумом 0,4 % ВВП. Это отрадный факт, свидетельствующий о полезном вытеснении зарубежных лекарств с нашего рынка. Не случайность успеха российской фармы подтверждается нашим предыдущим исследованием, где было обнаружено, что это единственная российская высокотехнологичная отрасль, добившаяся прогресса в глобальных цепочках стоимости. Здорово выросла металлургия и сопряженные отрасли первого передела. Это и есть базовые отрасли экономики.

Здесь все понятно – стране нужен металл для строительства, для оборонки, для возрождающегося гражданского машиностроения, и для экспорта тоже.

А вот в машиностроении дела не столь хороши, хотя и про упадок не приходится говорить, скорее, легкая стагнация.

Машиностроительный комплекс не стал локомотивом экономики, на что есть тысяча причин. Одна из них на предыдущем графике. Уверенный рост доли добавленной стоимости металлургии, в том числе за счет опережающего роста цен на ее продукцию, душит машиностроителей как покупателей металла в исходном пункте технологической цепочки. Это хроническая болезнь российской экономики – рассогласованная, не скоординированная ценовая политика, вылечить которую может только комплексная промышленная политика в стратегическом обрамлении.

Наконец, наиболее высокотехнологичные отрасли - «электрическая электроника».

Электронные изделия все же чуть выросли, оборудование стабильно как брежневский рубль. Но в целом, значимость этих флагманов высокотехнологичных отраслей в экономике России остается крайне незначительной. Например, в сумме их доля в 2022 году – 0,9 % от ВВП – более чем в два раза меньше доли пищевых продуктов (2%)!

Финальные выводы сводятся к следующим пунктам:

1. Россия встала на путь реиндустриализации, возврата к базовым идеям реальной экономики, отказываясь от морока идей «новой», «постиндустриальной» и прочей «офигительной» экономики;

2. путь этот долог и труден, как «долгая дорога в дюнах». Сырьевую ориентацию так просто не вытравишь, инерция поставщика сырья на глобальные рынки работает даже в условиях суперсанкций, поэтому добыча сырья в структуре экономики растет;

3. в обрабатывающих отраслях «низкотехи» и «низшие среднетехи» явно оттесняют «высших среднетехов» и «высокотехов». Исключение лишь фармация.

Российская экономика буксует в дюнах разлагающейся глобальной постиндустриальной матрицы, объятия которой еще сильны. Но за воем мотора и пыли от буксующих колес просматривается твердое покрытие неоиндустриального развития, где российская экономика сможет поехать гораздо быстрее. Для этого нужно продолжать газовать (стимулирующая фискальная и денежно кредитная политика, правда, последняя у нас газует в обратную сторону!), и не стесняться подтолкнуть машину руками и подручными средствами (промышленная политика и ГЧП).